В начале октября художник и бессменный организатор "Монстраций" Артем Лоскутов сообщил, что его вызывают в прокуратуру Октябрьского района города Новосибирска для дачи показаний в связи жалобой председателя местного отделения общественного движения "Народный собор"Юрия Задои.
Православного активиста возмутила запись Лоскутова в твиттере от 8 ноября 2013 года. В той записи Лоскутов разместил фотографию монумента, установленного у здания Сибирского регионального командования внутренних войск МВД РФ в Новосибирске, и в комментарии сравнил его с 10-метровым половым членом. Итогом стала проверка по факту "оскорбления чувств верующих".
Портал ЮГА.ру поговорил с Артем Лоскутовым о развитии этой истории, политических играх вокруг "чувств верующих", гражданских протестах 2011-2013 годов, "Марше за федерализацию Сибири" и о том, что следующая "Монстрация" будет еще более горячей.
Артем, какие новости по поводу истории с твоим твитом? Завели ли на тебя дело?
– Официально – никаких новостей, прокуратура молчит. Написал им письмо, что прийти беседовать не могу в силу причин географического характера, могу ответить на вопросы письменно, а также прошу прислать копию жалобы на твит и решение по ней, когда будет вынесено.
Девушка из прокуратуры по телефону говорила, что жалоба на оскорбление религиозных чувств. В твите, на который жалуется "православный активист", упомянуто здание МВД и свежепоставленный около него огромный памятник фаллической формы. Любопытно, конечно, почитать жалобу – узнать, что из этого теперь стало для "православного активиста" религиозной символикой.
Неофициально у меня есть информация, что прокуратура этот идиотизм переложила на плечи полиции с предложением проверить, нет ли в твите "реабилитации нацизма". В ст. 354.1 УК РФ есть пункт 3 – "осквернение символов воинской славы". Только ведь я символов не осквернял, милиционеры сами такое построили.
Сейчас тебя обвиняют в осквернении памяти погибших воинов. До этого своими действиями ты "оскорблял чувства верующих". Как думаешь, государством выстраивается определенная нормативная схема отношения к памяти и православию? Или просто горе-активисты пытаются заработать себе политический капитал на доносах?
– Я не думаю, что чьи-то "религиозные чувства" в самом деле были оскорблены. У меня было шесть дел с таким обвинением, четыре мы с адвокатом выиграли, в двух других просто не смогли участвовать: процессы шли в разных районах одновременно, осудили без моего участия.
Потерпевший во всех этих делах – один-единственный, на твит про памятник жалобу тоже он написал. Сильно сомневаюсь, что государство таким образом что-то выстраивает. Это зарабатывание политических очков конкретным несчастным человеком, неспособным иначе самореализоваться. Ну и, если есть интерес внимательнее наблюдать за внутриобластными политическими играми, то понятно, кем именно эти оскорбления инструментализированы.
Православный активист Юрий Задоя, который написал заявление о твоем твите, также известен тем, что написал Путину письмо с инициативой запрета Саши Грей в России. У нас в Краснодаре тоже есть православный активист – Роман Плюта.
Учитывая градус абсурда подобной деятельности, можно ли все это назвать консервативным акционизмом? Эдакая арт-группа "На страже духовных скреп”?
– Мы живем в такую эпоху, когда можно хоть что хоть чем называть, включи новости по ТВ и убедись. Вопрос только, в чем цель такого жонглирования терминологией.
В 2012-м в Новосибирск привозили выставку "Родина". Были протесты, из-за них не все экспонаты выставлялись. В день открытия напротив входа тот же самый Задоя со своей тусовкой собирался пикетировать. Я это заранее анонсировал как свою работу, такой ready made перформанс "Обряжение во плоть хулителей Христовых смыслов", часть выставки про родину. Такие вот живые люди с плакатами "Безбожные художники, вы оскорбляете Россию" и т.д., которые фиксируют дух времени, документируют эпоху и присутствуют на выставке не как агрессивная внешняя среда, на которую непонятно как реагировать, а как ее законная составляющая.
Ты уже не в первый раз сталкиваешь с правоохранительными органами. Иногда у тебя даже получается "партизанить" во время судебных процессов. В нашей недавней беседе Петр Павленский утверждал, что столкновение с судебной системой, взаимодействие с ней – важная часть его творчества. Не думаешь ли и ты сделать из очередного дела какую-нибудь акцию?
– Павленскому интересно, потому что он первый раз столкнулся и офигел. Со мной это уже не работает, я во все это наигрался. Последние годы в Новосибирске в эти суды как на работу бесплатную ходил и, честно говоря, находился досыта, больше не хочу. Пусть там возбуждают что хотят, если заняться больше нечем, а я в этом участвовать не собираюсь.
Живу в Москве и искренне полагаю, что здесь у репрессивной системы есть дела поважнее, чем искать меня и судить за твит.
"Монстрация", насколько я понимаю ее замысел, это в т.ч. и высвечивание абсурда, который скрывается за фасадом различных официальных политических мероприятий. Той же первомайской демонстрации, например.
Насколько актуально проводить "Монстрацию" в современных условиях? Ведь какой-нибудь условный "Антимайдан" настолько же полон абсурда, как и любая "Монстрация". И не происходит ли некоторое смещение: в условиях абсурдности мероприятий типа "Антимайдана" абсурдные лозунги "Монстрации" приобретают остросоциальные черты?
– Если бы "Монстрация" была только ради высвечивания абсурда, то хватило бы одного раза, я так думаю. Там другие механизмы заработали, это коллективный творческий акт.
На "Антимайдане" очень редко можно столкнуться с живым творчеством, все лозунги один человек придумывает и печатает на толпу, это неинтересно. Остросоциальные черты в лозунгах "Монстрации" бывают, но я думаю, что "Антимайдан" – это последнее, с чем они связаны, правда. И без него хватает поводов. Но экзистенциальных черт гораздо больше, и они интереснее.
Вообще, это задача для будущих поколений – выбрать лучшие лозунги, рассчитать формулу идеального плаката, сколько там процентов остросоциального должно быть, сколько экзистенциального, какого цвета буквы, нужна ли рифма, скотчем палку приклеивать или гвоздями прибивать.
Пока же все довольно подвижно, и каждый год происходит – как в школе на математике – "контрольный срез". Срезаем и смотрим, что там у нас в головах происходит.
Что в такой обстановке делать акционизму? Уходить в радикализм по типу "Войны", Pussy Riot или Павленского? Возможен ли современный российский акционизм вне плоскости политического радикализма?
– Ну какой радикализм, радикализм – это ИГИЛ. "Война" ушла в инстаграм с детскими рисунками, Pussy Riot деньги на правозащиту зарабатывают. Павленский был уже про другое со всеми этими самоистязаниями, он подводил черту.
Сейчас правильное время для перехода к следующему периоду, к новым формам. В последние годы технологически мир очень сильно изменился, я думаю, что и на искусстве, особенно на активистском искусстве это должно сказаться очень заметно, в ближайшее время мы все это увидим.
Или увидим русский ИГИЛ (православный, например), как повезет.
Ты не только художник, ты еще и гражданский активист. Какая идентичность в данный момент для тебя в приоритете?
– В данный момент для меня в приоритете идентичность мужа. А из тех двух художник всегда важнее был.
Ты участвовал в выборах в Координационный совет оппозиции и был участником процесса гражданской активности в 2011-2013-годах. Если смотреть на все это с высоты наших дней, уже поле случившегося консервативного поворота в российской политике, что можешь сказать, оценивая те события? Что не получилось? Почему не получилось? Можно ли что-то делать сейчас?
– Я начинал несколько раньше. Первая "Монстрация" была в 2004 году. До Болотной больше семи лет было, я как мог новосибирцев расшевеливал, старался заинтересовать общероссийской повесткой, создать местную. Когда в 2010 году москвичи ахали от трех тысяч человек на Пушкинской площади – на концерте за Химкинский лес – в Новосибирске это вызывало улыбку, у нас столько на "Монстрацию" приходило, а город меньше в 10 раз.
Когда ходить на митинги вдруг стало мейнстримом, я на сцены и во главу не лез, особо активным участником не был – больше наблюдал. Да, участвовал в выборах в КС – понимая, что протесты проходили по всей стране, а в КС избираются одни москвичи, и таким темпом все очень быстро схлопнется.
Уровня самоорганизации не хватило. Наивно думать, что достаточно выйти на митинг один раз, а дальше оно все как-нибудь само наладится. Гражданское общество слабо и почти не существует как субъект политики. Люди атомизированы и разобщены.
Конкретного плана у меня нет. Поддался соблазну участия в местных выборах вместе с "Демократической коалицией" – в Новосибирске. Занял второе место на праймериз, собрали 12 тысяч подписей для регистрации списка, но их очень вызывающим образом забраковали, еще раз напомнив, что власть в России на выборах не менялась никогда.
Давай поговорим о т.н. "Марше за федерализацию Сибири". Чего все-таки больше было в этой идее: арт-провокации, пародии на повестку дня новостей российских каналов ("федерализация Украины"; или все-таки это серьезная гражданская инициатива? Или это было синтезом твоих аватаров – аватара провокативного художника, автора "Монстрации" и аватара социального активиста, автора фильма "Нефть в обмен на ничего"?
– Это идея нацболов. В Новосибирске есть такая традиция – раз в несколько лет исключать Лимонова из НБП и обновлять партию. Вот к очередному такому обновлению и съезду они анонсировали марш, подчеркивая несогласие с позицией Лимонова по Украине.
Их лидер Леша Баранов, он в хорошем смысле слова тролль, и троллинг вышел годный – ежедневную телевизионную риторику по Украине они отзеркалили на Россию. Получилась такая гремучая смесь, что даже любые упоминания о ней из Сети бросились вычищать, а в городе в день предполагаемой акции все площадки экстренно заняли какими-то детскими танцами.
Я к этой истории причастен разве что усилением медиа-эффекта – сделал перепосты анонсов и дал несколько комментариев СМИ о том, что вопрос справедливого перераспределения доходов от добычи ресурсов в Сибири не вчера возник. Да, мол, три года назад еще кино про это снимал, и национальность "сибиряк" на переписи форсил. Напоминать об этом надо постоянно, пока в России существует такое экономическое неравенство между Москвой и регионами.
И как прокомментируешь паническую и крайне жесткую реакцию властей на эту инициативу?
– Во-первых, это новый мэр-коммунист перебдел, он тогда только 3 месяца как избрался. Во-вторых, желание выслужиться у органов никто не отменял. Новую модную статью про сепаратизм приняли – значит надо найти сепаратистов хоть каких-нибудь. Глядишь, и отдел по борьбе с ними профинансируют. Это ж не преступников ловить настоящих, куда проще и безопасней.
В этом году ты по приглашению Марата Гельмана ездил в Черногорию. Некоторые СМИ в связи с этим писали о твоей эмиграции. Расскажи об этом и о деятельности Гельмана в Черногории.
– Да, я провел месяц в арт-резиденции в Будве, там потрясающе красивая природа – Которская бухта, Будванская ривьера. В свое время антиюгославские санкции уничтожили местную промышленность и экономику, и сейчас Черногория живет за счет туризма, активно его развивая.
Марат в партнерстве с местным бизнесом и при хорошей поддержке властей занимается там созданием арт-комьюнити —приглашает деятелей культуры и искусства заниматься там своими проектами, обогащая местный культурный ландшафт. Примерно то же, чем он занимался в Перми, делая музей современного искусства, "Белые ночи", паблик-арт программу и т.д. Только в Черногории туристы на самом деле есть, в отличие от Перми, и все это имеет гораздо больше прикладного смысла.
В этом году тебя арестовали во время "Монстрации". Amnesty International признала тебя "узником совести". До этого у тебя также были серьезные неприятности с правоохранительными органами. Не думаешь ли ты сейчас об эмиграции – в ту же Черногорию?
– Мне пока хватает эмиграции в Москву.
Какие у тебя планы на ближайшее будущее? В какой плоскости они лежат – в художественной или в гражданской? Или в их симбиозе?
– В художественной. Следующая "Монстрация" выпадает на Пасху, я уже сейчас чувствую, как религиозных активистов бесы покусывают и сна с аппетитом лишают. Следующая весна будет горячее этой.
Читайте также
Петр Павленский: О политическом искусстве, репрессивных механизмах и свободе (интервью)
Екатерина Ненашева и Виктор Новиков: О политическом искусстве и борьбе с несвободой (интервью)
Николай Олейников: Об антифашизме, искусстве и арт-сопротивлении (интервью)
Марат Гельман: О Краснодаре, Черногории, совриске и консерватизме (интервью)
