«Жесткого тактического решения этой проблемы нет». Интервью с Саидой Сиражудиновой о «женском обрезании» на Кавказе

В конце ноября во многих СМИ появились новости о том, что на сайте московского центра «Бест Клиник» предлагались услуги по клиторэктомии — так называемому женскому обрезанию, калечащей операции на гениталиях.

«Медицинских показаний для этой операции нет, вмешательство проводится по религиозным или ритуальным мотивам», — цитировала сайт клиники «Медуза».

Саида Сиражудинова, президент Центра исследования глобальных вопросов современности и региональных проблем «Кавказ. Мир. Развитие», изучает проблему «женского обрезания» уже не первый год. Она один из авторов двух докладов «Правовой инициативы» на эту тему. В интервью порталу Юга.ру Сиражудинова рассказала о том, как столкнулась с практиками «женского обрезания» в своем окружении, о масштабе этой проблемы на Северном Кавказе, об операциях в московских клиниках как порождении религиозного ренессанса, а также о том, что одним законом решить проблему «женского обрезания» нельзя.

Внимание: в этом материале пойдет речь о калечащих практиках, и это может быть тяжело и болезненно читать.

Проблема клиторэктомии уже была в центре общественного обсуждения в 2016 году, после того как детский омбудсмен Дагестана Интизар Мамутаева заговорила об этом на заседании республиканского Общественного совета по защите материнства.

В августе того же года фонд «Правовая инициатива» представил отчет об исследовании этой практики в Дагестане. Сотрудники фонда опросили 25 жительниц высокогорных районов и переселенческих сел республики в возрасте от 19 до 70 лет. Результаты опроса выявили, что все опрошенные подверглись процедуре так называемого женского обрезания — удаления или повреждения клитора и других частей гениталий с целью понижения чувственности и сексуального влечения. Однако прокуратура Дагестана не подтвердила практику женского обрезания в республике.

Примечательно, что в день публикации доклада глава Дагестана Рамазан Абдулатипов подписал указ о назначении нового детского омбудсмена, а 13 лет занимавшая этот пост Мамутаева была отправлена в отставку.

По данным фонда ООН в области народонаселения, калечащие операции на женских половых органах практикуют в 29 африканских странах, некоторых сообществах в Азии (в Индии, Индонезии, Малайзии, Пакистане и Шри-Ланке), на Среднем Востоке (Оман, ОАЭ, Йемен), в Ираке, Иране, Палестине и Израиле, Южной Америке (в Колумбии, Эквадоре, Панаме и Перу), а также в отдельных сообществах Грузии и России. Жертвами практики также становятся в Европе, США, Новой Зеландии и Австралии — с ней сталкиваются эмигрантки из стран, где практика по-прежнему существует.

Официально ни одна из религий ее сейчас не поддерживает, но практику нередко объясняют религиозными традициями.

Когда вы заинтересовались этой темой?

— Эту тему я исследую уже давно, наверное, лет десять. В 2011 году в первый раз выступила на конференции. Это был научный доклад, посвященный калечащим операциям. С тех пор и занимаюсь исследованием этой темы.

Интерес к этой теме к вам пришел из жизненного опыта? Сталкивались ли вы с подобной практикой в среде своих родственников, знакомых?

— На Кавказе я работаю уже давно, гораздо дольше, чем занимаюсь этой темой. Но действительно, я обратила внимание на практики калечащих операций именно тогда, когда мне пришлось столкнуться со всем этим самой, более близко и более болезненно. Я узнала, что в моем окружении есть люди, которые практикуют такие операции.

Тогда я стала это все изучать: откуда началось, как развивалось, какие имеет основания. Практики-то эти существовали еще давно, но для исследователей, для правозащитников это новая проблема.

Вы один из авторов нашумевшего в 2016 году доклада «Правовой инициативы» о «женском обрезании» на Кавказе. За эти два года вы провели еще несколько исследований по этой теме. Что вы можете сказать об их итогах?

— Главный итог в том, что проблема сохраняется. Мы нашли новые данные, которые говорят, что эти практики распространены больше, чем мы предполагали. В прошлом году мы проводили исследование в тех районах, где считалось, что этой практики нет. Однако оказалось, что это не так — существуют либо села, либо отдельные общины, которые все-таки практикуют калечащие операции. Но есть, конечно, и села, откуда эта практика ушла.

Как показало наше новое исследование среди мужчин, трансляторами калечащих операций являются женщины. Именно они принимают решение об операции и проводят ее. О самом факте, что такие операции совершаются, мужчины, конечно, знают, но их никто не ставит в известность. Обо всем они узнают в рамках сплетен-разговоров, обсуждают это все в своем кругу. Но от самих операций мужчины дистанцированы.

Почему вообще эти практики существуют? Общество — оно ведь разное. Так что и причины этих практик тоже разные. Для кого-то это религия, религиозная инициация. Многие говорят, что без этого нельзя стать мусульманкой. Уж не знаю, почему они так думают, но они убеждены, что это так. Для других это этническая инициация, или даже более локально — связь с конкретной общиной, общинная идентичность. Они считают, что женщине нельзя быть полноценным представителем данной общины, если ей не сделать такую операцию. Еще одни считают, что по адату [свод обычаев, правил поведения у народов, исповедующих ислам — Юга.ру] так надо, в их сознании над всем превалируют нормы адата. Так что мы не можем говорить, что везде одинаковые причины. Они разные.

Но все это связано с контролем женской сексуальности…

— Да, это так. На Кавказе женскую сексуальность пытаются держать под контролем, ее боятся, и, к сожалению, контроль связан иногда вот с этими именно силовыми методами, а не с усилением роли воспитания, что дало бы большую эффективность. Многие общества, где на первое место ставится именно воспитание, отказываются от калечащих операций, имамы опровергают необходимость их совершения, потому что не видят в них необходимости.

А насколько вообще распространено «женское обрезание» на Кавказе, какой масштаб у этой проблемы?

— В одном из наших докладов есть цифры. Ежегодно около 1240 девочек в возрасте до трех лет становятся жертвами этих практик на Северном Кавказе, преимущественно в Дагестане. То есть в среднем как минимум три девочки в день подвергаются калечащей операции на половых органах.

Тема крайне деликатная. Легко ли было добиваться откровенности от собеседников?

— Мы все-таки проводили глубинные интервью, это были не пятиминутные беседы. Но выборка у нас на самом деле была гораздо больше. Да, многие люди отказывались и отвечали, что не хотят эту тему обсуждать. Говорили, что практикуют такие операции, но отказывались рассказывать об этом. Так что мы искали именно те случаи, когда люди были готовы все рассказать. Отрицания не было, но доверительная беседа была не со всеми, конечно.

ВОЗ (Всемирная организация здравоохранения) выделяет четыре типа калечащих практик на половых органах у женщин.

1. Полное или частичное удаление клитора. В некоторых случаях удаляют только капюшон клитора или делают надрез.
2. Удаление клитора и половых губ — иногда удаляют только малые половые губы, иногда и малые, и большие.
3. «Фараоново обрезание», когда удаляют малые и большие половые губы, а затем ткани зашивают, оставляя лишь маленькое отверстие.
4. Все другие калечащие операции на половых органах в немедицинских целях: проколы, надрезы, прижигания или разрезы во влагалище и т.д.

ВОЗ выделяет четыре типа калечащих практик. Какой тип распространен на Кавказе?

— Обычно это случаи первого типа: надрез, царапина и т.д. Но более радикальные типы, как, например, второй тип, тоже встречаются. Но их не более 10%.

Эти практики были на Кавказе и в советские времена? Или сейчас новая волна?

— В советские годы произошли серьезные трансформации. Благодаря советской власти наиболее развитые районы отказались от этих практик. Была политика раскрепощения горянок, вовлечения их в политическую активность, появились женщины-депутаты, женщины в политике. И это имело свой результат. Политика атеизма также сказывалась на обществе.

Сохранялась эта практика в тех обществах, которые жили более отдаленно, сами по себе, своей общиной, которые были слабо интегрированы в «большое общество». Подобных много и по сей день.

Но есть и новая волна, связанная с этими практиками. Как мы знаем, сейчас это глобальный процесс — новое внимание к религии, к традициям. Появился интернет, в котором можно легко распространять информацию, пропагандировать. Так что эти практики распространяются и таким способом.

То есть операции в московских клиниках — это своего рода порождение религиозного ренессанса?

— Да, можно сказать и так. СМИ, интернет, пропаганда, реисламизация, отсутствие единой и внятной религиозной позиции. Все это приводит к тому, что некоторые взрослые девушки приходят к решению о совершении этих операций. Но когда приходит к этому взрослый человек — это одно, а когда это делается ребенку до трех лет — это все-таки совсем другое.

Есть ли какая-то дискуссия об этом на Северном Кавказе? В Дагестане, например, это как-то обсуждается?

— Как таковой дискуссии, увы, нет до сих пор. Бывают обсуждения в социальных сетях, когда одна часть общества говорит, что не знала о таких операциях вообще, другая — что этого нельзя делать, а третья — что, наоборот, без этого нельзя. Дискуссии в основном проходят в таком формате. Они острые, конфликтные, но кулуарные — все происходит в соцсетях, в WhatsApp, в интернет-пространстве, а публичного и широкого обсуждения в обществе вне интернета нет.

Бывают еще конференции, когда ученые начинают говорить об этом. Но местные чиновники просят оставить эту тему, прекратить обсуждение.

В августе 2016 года публикация отчета фонда «Правовая инициатива» вызвала широкий общественный резонанс и волну комментариев. Некоторые официальные лица выступили без осуждения «женского обрезания». Так, например, муфтий Северного Кавказа Исмаил Бердиев сначала назвал подобную практику не противоречащей догматам ислама, а потом и вовсе заявил о необходимости обрезания всех женщин. Впрочем, затем он сказал, что пошутил, объяснив это беспокойством о повсеместном разврате.

Все чаще высказываются мнения о необходимости государственного вмешательства в эту проблему. Но будет ли это эффективно? Ведь внутренняя политика в том же Дагестане не контролируется Москвой.

— Одним законом эту проблему, конечно, не решить. Данные общества не совсем подчинены закону. Тут должен быть комплексный подход, который будет учитывать сегментирование общества и разнородность этих групп, существующих внутри общества. Для тех, кому важна религия, нужно будет мнение религиозных деятелей, нужны будут решения, связанные с этой плоскостью, ответные действия религиозных групп. Для тех, кто живет традициями, нужны свои подходы к решению. Там местные этнические авторитеты должны высказываться по этой теме.

Однозначного ответа и однозначного решения нет, это действительно очень болезненная и сложная тема. Это приватная проблема, приватная сфера, которая всегда больше защищена от влияния. Поэтому она должна регулироваться как-то комплексно. Стратегические решения должны быть. Жесткого тактического решения этой проблемы нет.

Тема «женского обрезания» сейчас актуальна и для Европы в связи с большим количеством мигрантов. Как там решается этот вопрос?

— В разных странах принимаются разные меры, в том числе и уголовное наказание. В странах Европы ведется достаточно широкая работа с  этими группами, работа с общинами, с больницами, криминализация практики. Но надо понимать, что там все-таки немного другая среда. Там и домашнее насилие более криминализировано, ратифицирована Стамбульская конвенция (Конвенция ООН о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, вступила в силу в 1981 году — прим. Юга.ру). Нам пока до всего этого далеко, у нас своя специфика.

Саида Сиражудинова — один из авторов двух исследований «Правовой инициативы» о калечащих операций на половых органах у девочек на Северном Кавказе («Производство калечащих операций на половых органах у девочек в Республике Дагестан» и «Практики калечащих операций в республиках Северного Кавказа: стратегии преодоления»).

На прошлой неделе «Правовая инициатива» выпустила отчет «Убитые сплетнями», посвященный исследованию убийств женщин по мотивам чести на Северном Кавказе. Сиражудинова также является одним из авторов исследования.

Пресс-секретарь главы Чечни Рамзана Кадырова Альви Каримов заявил, что в республике не бывает «убийств чести», потому что у них нет «безнравственных женщин».

После того, как Сиражудинова задала вопрос об «убийствах чести» муфтию Чечни на Общероссийском гражданском форуме, она заметила за собой слежку.